Мне не нравилось показное счастье, которое заканчивалось в течение полугода, а удалять воспоминания и свидетельства счастливого прошлого очень больно. Мужчинам нравится, когда ими хвастаются, но я считала правильным хвастаться только мужем. Я была уверена в его чувствах и намерениях, мы обсуждали совместное будущее и бюрократическую сторону моего переезда, но кольца на безымянном пальце какой-либо руки не было.

К тому же, в моём близком кругу было не принято демонстрировать личные фото со вторыми половинками. Личная жизнь на то и личная, что о ней никто не знает. Но Матвей, воспитанный в американской культуре, смотрел на это иначе. Он хоть не был активным пользователем социальных сетей, но привык выкладывать фото со всех дружеских встреч и ярких моментов в Интернет, показывать своих родных и друзей, и моё сопротивление не понимал. Если не хочешь делиться красивой фоткой с близкими, значит, есть, что скрывать. Я никак не могла взять в толк, почему такая ерунда как совместное фото, опубликованное в Интернете, имело для него такое значение. Потом поняла, что это был единственный способ показать моему окружению, что я занята. Так он заявлял на меня свои права. И с этой точки зрения мое откровенное нежелание показывать его как своего молодого человека выглядело подозрительно.

– Матвей, почему ты заставляешь делать меня то, чего я не хочу? В моём кругу общения не принято делиться личными отношениями, это вызывает косые взгляды. Но я понимаю, что здесь это норма и не пытаюсь тебе переубедить. А ты на меня давишь! Нам хорошо вместе, мы любим друг друга, но это наша вторая встреча! Мы так мало времени провели вместе, я не хочу пускать в наши отношения других!

– Но ведь они могут порадоваться за тебя…

– Да к черту их радость! А вот вопросы начнут задавать, и отвечать на них мне придется в одиночку, что в соцсетях, что в Москве. Я не скрываю тебя и не прячу, я просто не хочу, чтобы кто-либо лез со своим мнением.

– Хорошо. Но вечером поменяем статус, что мы в отношениях, раз ты не хочешь фото выкладывать.

Это было наименьшим из зол, и я согласилась.

Но домой мы попали раньше: в очереди на следующий аттракцион меня снова скрутило от приступа цистита. Ибупрофен, заботливо купленный Матвеем, помогал, но это обезболивающее, а не лечение. Мы оба расстроились, было обидно уезжать спустя несколько часов. Но успели сходить на несколько вариантов американских горок, пообедать в японском ресторане, где шеф-повар готовил на столе перед нами, жонглируя ножами как мастер ниндзя, и сделать селфи на фоне игрушечной Эйфелевой башни и других достопримечательностей.

– Я хочу полететь в Париж, забраться на настоящую Эйфелеву башню и целоваться там с тобой. Хочу поехать в Японию, и целоваться там с тобой под цветущей сакурой. Хочу попасть на Ниагарский водопад, и целоваться там с тобой под брызгами, – прошептал Матвей мне на ухо, когда после фото мы увлеклись поцелуями.

Он до последнего надеялся, что мне станет лучше, и не хотел возвращаться, ведь всё было оплачено. Но очень кстати позвонила его мама, и, услышав о моих симптомах, прочитала лекцию, чтобы он не вздумал таскать меня дальше по аттракционам. Он хотел поспорить, но с каждым маминым словом мрачнел и лишь угукал. «Все-таки хорошо, что она тоже медик и может объяснить ему то, чего не могу объяснить сама», – обрадовалась я. Анне было очевидно, что цистит связан с нашей близостью, и Матвей почувствовал и свою ответственность за моё состояние.

Дома мы устроились у бассейна во дворе, уместившись на одном шезлонге. Лежать на отдельных и держаться за руки казалось недостаточно близко. Пока я грелась под солнечными лучами, надеясь хоть немного загореть, Матвей обновил статус в соцсети: «в отношениях» и указал меня. Но чтобы мое имя отобразилось на его странице, мне тоже следовало указать его в качестве пары. В этот раз я не стала спорить, так как поняла, что проще сделать так, как он хочет, чем объяснять свою позицию. Мы спорили про фото в социальных сетях по телефону, когда я была в Москве, спорили в очереди, и так и не пришли к компромиссу. Я уступила: в конце концов, я любила и хотела быть с ним, так зачем прятаться?

Эти мысли пронеслись в голове за считанные секунды, но этого оказалось достаточно, чтобы любимый заметил и напрягся. Он уже набрал в легкие воздух, чтобы поставить вопрос ребром, но в ту же секунду я подтвердила наши отношения.

– Какая разница, кто и когда узнает? Главное, это мы, – от моих слов Матвей облегченно выдохнул.

– Спасибо, милая, для меня это очень важно.

Но он никогда не объяснял, почему это так много значило для него. Наверное, думал, что и так понятно, а мои сомнения и замешательство принимал за неуверенность в своих чувствах. Другие люди не телепаты, не умеют читать чужие мысли. «Как же тебя понять, коль ты ничего не говоришь?» – верно заметил герой Юрия Яковлева в бессмертной комедии «Иван Васильевич меняет профессию». Я не понимала, почему для него так важно, чтобы я делилась совместными фото в соцсетях – неужели недостаточно того, что я рядом и люблю его? Он не понимал, почему не спешу хвастаться им и нашими отношениями. Но обновление статуса сняло напряжение, Матвей заметно успокоился.

У него зазвонил телефон. Администратор больницы в Техасе, где он провел на собеседовании почти весь день, сообщил, что они готовы предложить зарплату в пять тысяч долларов, если он получит лицензию и захочет работать у них. Матвей ответил, что перезвонит через пару дней, хотя всё моментально решил. Он примет предложение.

Мы переедем в Техас.

Глава 36. Ты уйдешь от меня

Вечером Матвей предложил поиграть в бильярд. Я играть не умела, хоть знала, что в американский играть проще, чем в русский – лузы для шаров больше. Смирившись с неизбежным поражением, я равнодушно ударяла кием, думая больше о том, как ещё можно использовать этот стол, если бы мы остались вдвоем. Цистит отпустил после очередных таблеток, купленных Матвеем в аптеке, и желание близости возвращалось. Но делиться таким улучшением с ним не спешила: медицинский совет в лице его мамы постановил, что лучше держать себя в руках, иначе проведу всю неделю на таблетках, если не случится чего хуже. Но мечтать не вредно, как говорится.

Мой равнодушный настрой к исходу игры повлиял неожиданно – я выиграла.

– Не понимаю, как тебе это удалось, ведь всё было против тебя!

– Новичкам везет, – кокетничала я. – Вот этими ручками выиграла.

Матвей схватил мои раскрытые ладошки и внимательно вгляделся в линии, подставляя ребра ладоней к свету. Долго и молча изучал и мрачнел с каждой секундой. Он упоминал, что умеет читать по рукам, и обещал пристально посмотреть на мои. Я отнеслась к его желанию с легким скепсисом. Верила в хиромантию, но сомневалась, что он настолько хорошо разбирается в вопросе. Но кажется он увидел что-то очень нехорошее, потому что поднял на меня полные боли глаза. «Господи, я что, умру раньше времени?»

– Ты уйдешь от меня.

Мысль звучала дико. Даже высадка инопланетян во дворе казалась мне более вероятной, чем наше расставание, тем более, по моей инициативе. Я знала, что буду любить его всю жизнь. Это не всегда будет просто, но уйти от него? К американцу? Что за чушь!

– Не говори глупостей. Это не предсказательная часть, не может быть, чтобы на руках была написала вся жизнь, иначе в ней не было бы никакого смысла. Может, это одна из вероятностей, но я не могу представить, что уйду от тебя к кому-либо. Потому что я люблю тебя и мне нужен только ты.

Он не стал со мной спорить, но остался при своем мнении и весь оставшийся вечер ходил как в воду опущенный.

Утром мы проснулись раньше, чтобы выехать в Майами. Облокотившись на дверной косяк в ванной, я смотрела, как он бреется. Высокий, спортивный мужчина стоял передо мной в трусах и готовился к самому мужскому ритуалу. Кисточкой нанес специальный крем на щеки и подборок,